Одесса эпохи бабуинов

Все одесские мэры за 25 лет. Уровни городской власти, теневые структуры и серые кардиналы Одессы. О двух одесско-чеченских войнах, нашествии кавказцев, наркотиков и Саакашвили. О компромиссах с Коломойским, Порошенко и даже дьяволом. О предательстве, смерти и деньгах. И о том, что чума в Одессу приходила трижды. Маленькая, большая и теперь – обо все этом обозревателю ПолитНавигатора Валентину Филиппову рассказывает известный одесский политтехнолог, писатель-фантаст и просто влиятельный человек Лев Вершинин.

 Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в Telegram, Facebook,  Одноклассниках или Вконтакте

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

 Валентин Филиппов: Я приветствую человека, знакомство с которым стало уже не отягощающим обстоятельством, а тяжкой статьёй на Украине. За знакомство с которым можно хорошо поплатиться…. Я вот знаком, меня это пугает. Лев, здравствуйте.

Лев Вершинин:  Приветствую.

Валентин Филиппов: Гглядя на то, что происходит в нашей родной Одессе, вот эти все танцы вокруг Геннадия Труханова или танцы самого Труханова вдали от Одессы, о чём это всё говорит? Что договор с дьяволом не действует? Что он имеет конечную какую-то дату действия?

Лев Вершинин: Если начинать разговор об Одессе, этот разговор надо начинать издавна, из тех времен, в которых я жил, в которых я действовал, в которых я более или менее разбираюсь. И, в принципе, это будет очень большая и обстоятельная сага. Сага эта, впрочем, уже написана но, понимаешь, Мама – это такой город. В силу исторически сложившихся обстоятельств, причин у неё есть одна особенность. У неё есть дополнительный уровень власти. Есть власть официальная. Как было при Советском Союзе, сказать не могу, честно говоря, был молод, не думал об этом, партийные власти, они как бы всё держали. Но после, в так называемой эре самостийности, ну ты в курсе, однажды Украина объявила себя независимой, я помню практически всех мэров Одессы, начиная с Чернеги, Симоненко, естественно.

То есть весь этот ряд проходил на моих глазах. С кем-то я лично враждовал и воевал, с кем-то дружил, кого-то просто поддерживал. И любой, любой мэр Одессы, а они были разные … были безликие, были яркие, яркие негативно, яркие позитивно, но любой мэр Одессы и, кстати, любой губернатор Одесчины, вплоть до самых таких забубёных варягов, были вынуждены считаться с тем фактом, что в Одессе кроме власти официальной, и кроме власти полуофициальной, то есть власти бизнеса, который так или иначе лоббирует свои группировки с выходом на Киев …

Классический пример  – Серёжа Кивалов, сам по себе величина близкая к зеро, но по своим знакомствам и благодаря хитрожопости, ну и, естественно, родственным связям, умевший связывать разные лоббистские группировки с выходом на Киев. Почему-то он считался одним из хозяев Одессы, хотя на самом деле он был просто богатым человеком, которым пользовались. В Одессе всегда был дополнительный уровень власти. Грубо говоря, это власть одесских денег, которые при всех вариантах были одесскими деньгами. Они платили дань властям официальным, они не претендовали на какую бы то ни было официальщину, но они были одесскими. И что характерно, среди них никогда не было варягов.

Предвижу вопрос, говорю ли я о криминалитете? Я не говорю о криминалитете. Я вообще считаю, что криминалитет – это достаточно условное понятие. Почему? Потому, что если кто-то убивает, рэкетирует, занимается наркотой, ну, не знаю, гонит оружие, девочек, то, сё, пятое-десятое, но наркотой в первую очередь – это криминалитет и таких людей желательно пускать в расход. Но если люди делают деньги обходя безумные законы, которые им ставит безумная власть, то это не криминалитет. Это как бы тоже бизнес, если он никому не приносит вреда. И вот у этих людей … Нет, без криминалитета конечно не обходится. Ты молодой, ты не помнишь первой и второй одесских чеченских войн.

 Валентин Филиппов: Чего это я такой молодой? Я всё помню.

Лев Вершинин:  Ты помнишь. А я знаю, как они шли. Я видел, как погибали люди. Помнишь Виктора Павловича?

Валентин Филиппов: Ну, конечно же.

Лев Вершинин:  Сложный человек, очень сложный человек. Но его слово «Пока я жив и живы мои друзья, Кавказ и наркота в Одессу не придут» было сдержано. И не они бежали за океан, а Стоянов бежал за океан, который пустил наркоту в Одессу. И не чеченцы их, а они чеченцев. Но, как известно, Виктор Павлович погиб. Но у него оказались достаточно хорошие, надёжные преемники значительно более высокого уровня по охвату ситуации нежели он. Виктор Павлович был человеком очень одесским, его преемники, не будем называть их имён, значительно более широкими категориями мыслили. Так вот, чем характерна эта категория людей? Они думают об Одессе, они одесситы. Им плевать на то, что происходит вне рамок этого города.

Валентин Филиппов: Хорошо, где эти люди сейчас?

Лев Вершинин:  Погоди, дай мне досказать. Мы же сагу завели, а сага дело длинное.

 Валентин Филиппов: О, может места не хватить.

Лев Вершинин: Ну, значит я замолчу, и пусть, кому интересно – плачут.

Валентин Филиппов: Нет, молчать не надо.

Лев Вершинин:  Вот. Эти люди в общем-то аполитичны. Их интересует, чтобы в Одессе был покой, чтобы одесситы имели свою толику от доходов города, они даже готовы подкармливать горожан, что Труханов пытается так или иначе делать. Но они никогда не прут против властей. Во время известных событий 2014-2015 года, в 2014 году они попытались как-то занять свою особую позицию, антибабуинскую, но видя, что Москва, как бы не собирается с ними бороться, сказали: «Ах так? Так идите вы все нафиг» и заключили серию сделок, с Беней, с Порошенко, с другими. Вот с кем не заключали, кстати, никогда, так это с Аваковым и с Турчиновым. Западло было им.

И вот в этой серии сделок они защитили Одессу уже после того, как пролилась кровь и сгорели люди. Они не позволили повторения. Серия компромиссов, тончайших, тяжелейших компромиссов позволила им сохранить контроль, не допустить в Одессу чужих. А чужие лезли, чужие страшно лезли. Кстати, сказать сразу, огромным отступлением на этом фронте было назначение Мишико. Видимо для рядовых одесситов, для тебя, ты журналюга, ты пронырливый и вы информированные, для вас, видимо, не секрет, что назначение Мишико было теснейшим образом увязано с наплывом в Одессу кавказских воров в законе, кавказских теневиков, тесно связанных с бывшими мишиными, как это сказать, чиновниками полицейскими и прочими. И на какой-то момент Одесса действительно оказалась под Кавказом. Завязано, естественно, на трубу, а что в этом мире не завязано на трубу? Завязано на наркоту, ты, наверное, знаешь, может быть понаслышке, что в этих ночных барах творилось при Мише, такого не было даже в худшие годы. Но это было такое частичное поражение. Люди  отступили, люди восстановили позиции. И вот теперь самое время перейти к фигуре Труханова.

Я знаю Геннадия, не могу сказать, что так уж близко, мы никогда не были друзьями, но мы знакомы. Я его уважаю, и как офицера (понятие чести ему далеко не чуждо) и как спортсмена (он боец). Ну и весь его так сказать славный путь: от рядового охранника, ну отставной капитан голодный был, семью надо прокормить, когда и я, извини меня, охранял первые платные парковки, ночью готовя диссертацию. Время такое было. Так вот, человек, только потому, что шаг за шагом доказывал, что у него есть мозги, совесть, верность друзьям и любовь к Одессе, продвигался от отставного капитана, охранника к мэру и депутату – уже сам по себе заслуживает доверия. Он никогда не имел отношения к серьёзному бизнесу, за что его и ценили. Всегда нужна несомненная фигура. Труханов ведь как? Вот выставь его и со всех сторон осмотри, под микроскопом, под телескопом. Труханов чист. На Труханова можно только врать, лить грязь, придумывать фэйки, устраивать какие-то там крики, бабуинские эти пляски, но Труханов со всех сторон чист, к нему не придерёшься, за что и ценили.

Он, в какой-то момент, стал передовой пиар-фигурой слоя одесских бизнесменов, заботившихся в первую очередь об Одессе. Абсолютная чистота и проявившаяся аполитичность Геннадия, помноженные на огромные связи тех людей, которые стояли за ним и помогали ему, были огромной силой. Но на Одессу очень целятся. На Одессу очень сильно целятся и, к сожалению, такой красивый вариант как Палица, допустим, помнишь такого?

Валентин Филиппов: Да, да

Лев Вершинин: Когда пришел человек, по сути дела не политичный. Было условие, когда шли переговоры с Беней, Бене сказали: «Беня, если ты хочешь Одессу» … а там шли тёрки повыше, пришли к нему, который больше всего хотел просто стать своим в Одессе, войти никого не доя в одесский бизнес. И с ним, хотя он приехал откуда-то, хотя он представлял редкостную вонючку, с ним, как с человеком, и самостоятельным, кстати, бизнесменом, с ним общий язык был найден и это были кстати не самые худшие для Одессы времена.

 Валентин Филиппов: Подождите, Лев, я может не так высоко летаю … Вы говорите «замечательные времена». Извините, Вы считаете, что 14-й год, что Палица тут не причем вообще, да? Но в общем-то в историю этот год войдет как один из наиболее страшных годов для Одессы.

Лев Вершинин:  Подожди … Естественно, потому, что надо было город припугнуть, запугать. Я сейчас скажу одну очень короткую вещь, которая не подлежит подробному так сказать … Короче совсем коротко: Одессу в 2014-м дважды предали. Причем если один раз из-за неразберихи, я имею в виду майскую ситуацию. Из-за очень большой неразберихи и там можно возлагать ответственность на какие-то местные силы, которые не нашли общего языка, а в это время Киев нанёс очень жёсткий и конкретный удар. Кстати такого не ждал никто. Один из самых влиятельных в Одессе людей на тот момент в тех событиях чуть не потерял дочку и когда он мне сказал … старшую дочку от первого брака … и он мне сказал, что если бы в том доме с моей малой что-то случилось, Одесса бы умылась кровью. Зная этого человека, я бы ему поверил.

Валентин Филиппов: А у меня возникает вопрос: «А что, пока их дочек не начнут жечь, они не умоют кровью?»

Лев Вершинин:  Ты не понял. Дело в том, что там была дикая неразбериха. Там можно в майских событиях, ну то, что случилось именно так, в том, что бабуинов не выгнали, не отогнали, там дикая неразбериха, о которой отдельный разговор. Но потом же было, извините меня, лето было. Когда приличные люди и их представители в одном из северных городов ходили по самым высоким кабинетам и на моих глазах самый влиятельный из них выйдя из этого кабинета сказал: «Лёва, зачем ты меня сюда привел? Они хотят, чтобы мы делали вперёд, а они подумают. Попомнишь моё слово, ничего не получится». И когда 5 октября таки кинули … вдруг отменили проект, после чего людей стали хватать, мне сказали «Ну извини, мы будем договариваться с Беней конкретно». Проехали. И давай просто помянем секундой молчания тех одесситов, которые погибли в мае, ну пусть по глупости, и которые потом, в октябре, погибали по подлости. И тех, кто пытался думать об Одессе и схлопотал на нервной почве скоротечный рак, от которого скончался, потом. Из-за чего сейчас Одессе очень тяжело. Давай помянем их. …

Поехали дальше. Так вот. В сегодняшней ситуации Труханову очень тяжело. Если раньше за его спиной стояло как минимум два человека, которые умели улаживать любые вопросы, потому что им с их контактами в Европе, в Штатах, про Москву говорить не будем, их реально боялись даже такие монстры как скажем Аваков, и реально учитывал их и Беня, хотя Беня бесстрашный, а их боялся, то сегодня их нет. Умерли, просто умерли. И Гена один. Вокруг него его команда, но личностей таких нет. Гене приходится быть личностью, а Гена – капитан, понимаешь?

Гена прекрасный исполнитель, Гена одессит до мозга костей, хотя и родился не в Одессе, но ты же знаешь, это бывает. Можно приехать и стать одесситом значительно больше чем какой-нибудь Осташко, чьи предки с 18-го века на одесских кладбищах, а сам говно львовское, прольвовское, извини.

И естественно, под Одессу роют, Одесса вкусный кусок для всех. Для американцев, потому что порт, потому что база, потому что труба. Для киевских, которые очень хотят наложить лапку. Для кавказоидов, которые очень хотят восстановить позиции. И на Гену, естественно, давят и я не знаю устоит ли Гена, при том, что он идеальная фигура согласия. Он политически будет играть с кем угодно лишь бы Одессу не разграбили так как Украину. Я бы сравнил его с Гепой в этом смысле. Вообще, Гепа уровнем куда повыше, Гепа уровнем тех людей, которые стояли раньше за Геной, пока Гена не остался на острие. Сейчас на Гену охотятся, охотятся тупо, в лобовую, я смотрю на эту историю с избиением Стерненко, который жив только потому, что его грязью считают. Ну, каковой он и является.

Валентин Филиппов: Может поэтому такие Стерненко и появляются, потому что никто их … не страшно появляться

Лев Вершинин:  Смотри, что значит не страшно? Украина, на сегодняшнее время, там время бабуинов. Эти бабуины не имеют реального влияния. Единственный из них, который имеет серьёзную перспективу, я имею ввиду Билецкого Андрея Евгеньевича, он не бабуин, далеко не бабуин. А бабуины – это расходный материал. Пройдет какое-то время их ещё и судить начнут. Но сейчас они нужны. А что делать этим стерненкам? Бить их? Так это бабуинам же и полезно. «Звыряче побыття патриота». Убивать их? А зачем?

 Валентин Филиппов: Чтобы их ряды не пополнялись.

Лев Вершинин: Так они будут пополняться. Пока есть деревенская молодёжь, считающая себя одесситами, харизматики, полуголодные, «кто был ничем – тот станет всем», «говори Москва – разговаривай Россия», «подходи буржуй, глазик выколю». Это накипь, они будут появляться. Что с ними делать-то? Их можно только на системном уровне. Что бы ни было на Украине, рано или поздно их будут насекомить. Чтобы бабуинов извести в принципе … за сутки, за двое … а Украина отдана. Всё, проехали. Там будет очень плохо. Но, в том смысле, в котором мы говорили, забудь, её отдали.

Валентин Филиппов: Пока не получается. Не могу психологически.

Лев Вершинин:  Ну и я не могу психологически смириться.

Валентин Филиппов: Скажите, за все эти годы, 25 лет Украины, сколько у нас было мэров, я вот обратил внимание, что помимо Гурвица, который очень сильно переживал за поддержку себя любимого, он даже в общем-то практически секты создавал, все остальные наши мэры избегали народной поддержки и всех каких-то организаций, которые могли бы прийти на помощь. Что касается Боделана, Симоненко, Чернеги, Костусева, Труханова того же, у меня такое впечатление, что все мэры Одессы не только не старались создать себе такую поддержку среди населения, они даже её боялись и всеми силами пытались её изничтожить если она есть.

Вот в 2010-м году очень большой потенциал удалось тому же Костусеву разогнать просто. В том числе информационный пул уничтожить просто и Труханов в этом всём поучаствовал, чтоб только не было никакого ресурса для защиты самих себя. И вот сейчас … Вы правильно всё говорите, они хотели сохранить Одессу, тот же Труханов, один борется … Но вместе с тем он сделал всё, чтобы не опираться на поддержку одесситов. То есть если его одесситы избрали, то на сегодняшний день та «ватная» Одесса за него не пойдет. «Одэса пэрлэна Украины» ему запомнят навсегда. И завешанные стены славы напротив оперного тоже ему не простят, много чего не просят.

Лев Вершинин: Послушай, давай так. Всех, кого ты назвал, кроме Труханова, я знаю очень близко. Гурвиц случился и вырос на моих глазах в полном смысле этого слова. Я, если ты в курсе, в день открытия первой сессии одесского горсовета избранной в 94-м году был тем единственным человеком, который вышел на трибуну и сказал: «Поздравляю дорогие сограждане, в нашем городе случился уголовно-фашистский переворот». Я же в 98-м году, когда известные события были, когда Гурвица вдруг реально избрали, ну просто потому, что киевское давление осточертело … ко мне пришли люди от Гурвица и сказали: «Ну чо Лев? Что теперь-то? Ты же видишь – Одессу ломают». Я сказал «Да, теперь я буду помогать человеку» и два месяца я рвал глотку за Гурвица. Помнишь меня молодого с мечом, как я кидался с катаной на этих товарищей со щитами. Давай так. Нельзя их вот так вот смешивать. Костусев тоже пытался создать поддержку. Алёша, с которым я много лет шел плечом к плечу и которому потом пытался помогать, видя все его недостатки. Недостатки там колоссальные. Знаешь в чём главный костусевский недостаток?

Валентин Филиппов: Ну, скажите.

Лев Вершинин:  Самый, самый, самый главный. Вот представь себе, такой вот домашний мальчик, осторожный, боязливый, очень мамин, очень бабушкин. У него был храбрый и сильный папа, который, к сожалению, очень рано умер. Мальчик сидит, обложившись книгами про приключения, про сильных людей, читает эти книги и хочет быть таким. Но мальчик растёт, из мальчика вырастает мужик, скажем так, очень осторожный по характеру своему. Но в этом взрослом человеке где-то живет тот мальчишка, и время от времени он кричит «Да я …!»

Валентин Филиппов: Да

Лев Вершинин: Но сталкиваясь с жизнью пугливо прячется. У него огромные недостатки, но давай думать хотя бы об этом мальчике, который внутри этого взрослого человека. У Гурвица плюсов нет. Гурвиц – человек без души, абсолютно без души. Человек, которому самое страшное что можно сделать, чтобы он тебе когда-нибудь отомстил – это сделать ему доброе дело. Запомнит и отомстит. Я не знаю почему так, но из тех людей, которые реально ему помогали, он по страшному отомстил всем. И только Ворохаева просто подставил.

Валентин Филиппов: Но потом взял его  на работу

Лев Вершинин: Ну, естественно, взял, потому что ему необходим был знающий Одессу, как свои пять пальцев, умеющий ладить с людьми, абсолютно неполитичный человек … а куда было деваться Толику? Такая вот проблема была … Так вот, Гурвиц боялся народа. Он не боялся выйти к народу, так и Костусев не боялся и Симоненко не боялся выйти к людям. Но он не понимал, вообще, что такое народ. Поэтому он создавал вот эти вот квази-организации, крикливые организации, почему проукраинские? Так ведь курс был такой. На самом деле Костусев пытался создавать. Он ещё в 1994-м создавал наш Гражданский форум Одесса, который много всего делал. Но Костусев всегда боялся сделать шаг вперёд, поэтому он не нашёл общего языка с Геной Кушнарёвым, потому что Гена был боец. Но это уже дело прошлое.

Ну а потом, извини меня, Гурвиц опирался не на общественность, а на ярко-выраженных украинских активистов, которых Одесса никогда не любила, но у них были деньги и они были крикливы. Труханов. Скажем так. Люди, компанию которых я свято чту, понимали необходимость прямой опоры на массы. Они этого не умели, у них была очень закрытая всю жизнь жизнь. Закрытая во всех смыслах. Но они понимали, они были умнее любого СНГшного политика, кроме, возможно, Нурсултана Абишевича и Александра Григорьевича. Они старались это делать и если ты в курсе, я приезжал в 2011-м году в Одессу, когда Костусеву было уже очень плохо и было ясно что его съедает Янукович и спасти можно было только …

Валентин Филиппов: Деньгами

Лев Вершинин:  Нет, даже не деньгами. Он был не так падок на небольшие деньги, а что? Лёша не мог ничего, а группа … Великое отличие Лёши было в том, что к нему никогда нельзя было прицепиться с денежной точки зрения. Он не воровал! Ему приносили и он был ещё неплохим экономистом и эти непонятно откуда взявшиеся деньги должным образом оформлял. Но ни разу Костусев не запустил руки в городской бюджет. Ему приносили от доходов какие-то люди. Он мог найти чемоданчик под дверью.

Валентин Филиппов: Ну, насколько я знаю, главный конфликт с Киевом был в том, что в конце года надо было сделать взнос, а он почему-то … у него не оказалось.

Лев Вершинин: Не оказалось. Но он нашёл, просто другие интересанты были. Ладно, давай не будем. Алёша хороший.

Валентин Филиппов: Да я не спорю, я у него три года помощником был.

Лев Вершинин: Ну, так ты знаешь. Алёша на фоне всех остальных таки хороший. Грех обижать Алёшу.

Валентин Филиппов: Да, да.

Лев Вершинин: Я приехал в 11-м году в октябре, и я уехал в конце января 12-го. И уже было ясно, что его спасти невозможно, потому что надо было создавать широкое общественное движение, возрождать Гражданский форум, идти на конфронтацию, не, упаси Боже, с Януковичем, а с определёнными людьми. Дело в том, что в группе Януковича было всё не так просто.  Он говорил: «Да, ты что? Это монолит». А я: – «Какой монолит? Кто политик? Ты политик. Я так, с улицы зашёл, из Испании приехал». «Нет, ну что ты, это монолит» … А Гена … Гена пытается играть по тем правилам, которые сейчас созданы. Пэрлына, то-сё. Гену понять в принципе можно. Вот допустим, он сделает ставку на конфронтацию. А на Украине сейчас конфронтационный момент очень силён. Тут же «пророссийские настроения, враги» то-сё. И так ведь кричат. Пока были живы пара человек, он мог консультироваться. Но их нет. Более того, после их ухода Гена в определённых кругах стал просто Геной, а не частью группы, которая умела навязывать свои интересы. Я думаю его выдавят. Хорошо это для Одессы? Это очень плохо для Одессы. Ну, а что может быть хорошо для Одессы? Уже ничего.

Валентин Филиппов: Ну, к сожалению, да.

Лев Вершинин:  Ты кто по первоначальному образованию?

Валентин Филиппов: Инженер-строитель, сантехник.

Лев Вершинин: Прекрасно. Мне в своё время один очень умный как раз инженер-строитель объяснил … Ну, я же не знаю, что такое сопромат, а он знал. Он мне нарисовал график, даже не график, не знаю, что там у вас, технарей, диаграмму, не знаю. И он мне сказал «Лёва, пойми, физика есть жизнь. Мимо физики ничего не пройдет. Вот смотри: линия идёт наверх-наверх-наверх, достигает какой-то точки и либо обламывается, либо резкий скачок вверх». Ситуация, вот эта вот подморозка, она не может быть всегда. Она должна окончиться либо резким скачком вверх, для которого лично я не вижу социальных условий, либо обломом. Но любой облом есть начало чего-то нового. Любая смерть, а на наших глазах умирает цивилизация, давай прямо, даёт ростки чему-то новому. И вот это то, что не может не радовать, потому что жизнь-то продолжается.