Почему война на Украине идет без братаний и массовой сдачи в плен?

Когда анализируешь ход боевых действий на Украине, бросается в глаза практически полное отсутствие с обеих сторон такого явления, как массовая сдача военных в плен. Белый флаг если выбрасывают, то исключительно в безвыходных ситуациях.

Яркий пример – пресловутый экстракшен остатков украинского гарнизона Мариуполя, когда альтернативой сдаче была гибель от голода в полностью заблокированных подземельях «Азовстали».

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

В редких случаях какие-то подразделения  или отдельные солдаты ВСУ или ВС РФ попадают в окружение в ходе неудачных операций и тоже сдаются, чтобы сохранить жизни. Но на этой войне практически отсутствует или же носит единичный, штучный характер сдача в плен по идейным мотивам или же в результате целенаправленной пропаганды противника.

_{Такая пропаганда, причем в обе стороны, практически не работает, как бы умело не была сделана с точки зрения мастеров пиара и рекламы.}

Статистика подтверждает эти наблюдения. Сегодня в российском плену по официально подтвержденным киевским данным находится около 3400 украинских военных. На пике их было больше 8 тысяч (вместе с азовстальскими сидельцами), но с тех пор резко пошло на спад.

У Украины при этом никогда не было большого количества российских пленных. Осенью минувшего года киевский пропагандист Бутусов говорил примерно о 800 российских военнопленных.

При этом сплошь и рядом в списках на обмен с украинской стороны фигурируют обычные гражданские лица, выдворяемые из Украины по политическим мотивам – священники, писатели, общественники, политики и так далее. В одном из последних обменов в июне нынешнего года Россия вернула с Украины 94 своих пленных солдат. Подчеркиваю – не 94 тысячи, а просто 94.

По любому это ничтожные величины в сравнении с общей массой людей, поставленных под ружье и задействованных в боевых действиях. И эта мизерность выглядит еще более наглядной на контрасте с массовыми сдачами в плен в ходе больших войн прошлого на этой же территории.

Но и украинцы не спешат стройными колоннами сдаваться в российский плен, несмотря на круглосуточно передаваемые на коротких радиоволнах соответствующие призывы с российской стороны. В чем же дело?

_{Одна из очевидных невооруженному глазу причин – то, что в ВСУ воюют, с одной стороны, высокомотивированные контрактные солдаты и офицеры, хорошо знающие, за что именно они сражаются (так же как и костяк добровольцев и контрактников с российской стороны). И в их случае любая пропаганда и призывы бессильны.}

_{Но бессильны они и в отношении той большой части ВСУшников, которые попадают на фронт, мягко говоря, недобровольно – в ходе идущих последние месяцы по всей Украине военкоматовских облав на потенциальное пушечное мясо – после того как иссяк добровольный и мотивированный контингент.}

Как же так, спросите вы, а разве этим «недобровольцам» охота погибнуть в первые же дни или даже часы пребывания на фронте? Не лучше ли поднять руки над головой и сдаться в плен? Нет не лучше.  Такая мотивация хорошо работает на фоне достигнутого одной из сторон перелома в боевых действиях в свою пользу. Когда «ура-ура, мы ломим, гнутся шведы» и всем более-менее головастым ясно, куда дует ветер и чем все закончится.

Совсем не то в ситуации пата и неопределенности. Когда с одной стороны у тебя крошечный шанс сохранить жизнь сдавшись в плен, но при этом во весь гигантский рост встает вопрос: «А что потом?». Через какое-то время возвращаться обратно на Украину, где родня, семья, дом, привычная среда и социальные связи,  и где тебя ждет уголовка за дезертирство? Притом, что с высочайшей долей вероятности на Украине останется тот же режим что и сейчас, а значит, твоя сдача в плен не приобретет  героической трактовки задним числом.

_{Вот и получается, что сегодня страх наказания со стороны собственного начальства гораздо сильнее любых посулов сдающимся с российской стороны.}

Еще одним фактором, сводящим к минимуму появление больших групп военнопленных является изменение самого характера войны. Современная война другая, не такая, как были Первая и Вторая мировые. Времена, когда была необходимость дерзких вылазок в расположение противника с целью взять там «языка» ушли в прошлое.  Как и времена штыковых и кавалерийских атак, когда большие массы людей сшибались друг с другом непосредственно на поле боя.

Нынешняя война по большей части бесконтактная, когда противники зачастую не видят друг друга и находятся друг от друга за многие, часто за десятки километров, а за людей работает дальнобойная арта или же дроны.

_{Кстати говоря, этим же обстоятельством во многом объясняется и полное отсутствие в ходе нынешних боевых действий такого, хорошо известного по большим войнам ХХ столетия явления, как братание на фронте, то есть стихийного прекращения солдатами враждующих армий военных действий на поле боя.}

Особенное распространение этот феномен получил во время Первой мировой, известной еще как Империалистическая война. Тогда солдаты враждующих армий, измученные огромными человеческими жертвами бесконечных бесплодных штурмов  просто отказывались убивать друг друга, а иногда и вовсе могли устроить совместные гуляния (празднование Рождества, например) или спортивные игры (на Западном фронте были зафиксированы случаи игры в футбол между немецкими и французскими солдатами).

В то время открывать огонь по противнику отказывались порой даже часовые или снайперы, проявляя жалость к своему врагу. В наши дни братаний больше не наблюдается нигде. Почему? По той же причине, по которой солдаты сейчас не сдаются массово в плен.

_{В отличие от времен Первой мировой, когда  на фронт сгоняли миллионы оторванных от вчерашней сохи или станка призывников, сегодня в бой идут профессионалы-контрактники, для которых, как для тех же «вагнеровцев», военное ремесло – их хлеб и заработок, либо добровольцы. И те и другие достаточно высоко мотивированы и, как правило, сами себе замполиты.}

Вторая причина – это расстояния, на которых ведутся бои. Если в той же Первой и Второй мировых войнах происходили штурмы позиций врага, штыковые атаки и люди буквально постоянно сталкивались друг с другом лицом к лицу, то сегодня это крайне редкое явление.

Автоматическое ручное оружие стало настолько совершенным, точным и смертоносным, что штыковые атаки канули в лету. Бои, огневой контакт между бойцами, сегодня происходят на колоссальных дистанциях. И сотни метров тут уже считается «ближним боем».

Все это ведет к тому, что порой за год пребывания в зоне боевых действий солдат ни разу не сталкивается с врагом лицом к лицу. Огонь всегда ведется в зону условного, гипотетического противника. В сторону «зеленки», «промки», зданий, огневых точек. Отсюда и отсутствие предпосылок для физического сближения противоборствующих сторон. Люди не видят и не слышат друг друга. Так что сегодня братания – не более чем материал для историков и военных аналитиков.

Напомню,  в годы Первой мировой антивоенная агитация велась по обе стороны фронта, а не по одну. И если русские социал-демократы убеждали своих солдат, то их немецкие единомышленники – своих. Как мы помним, революции в обеих империях произошли по схожим причинам с всего лишь годичным временным лагом.

Совсем не так сегодня. Современных большевиков не наблюдается ни с одной, ни с другой стороны. В этом смысле и украинские и российские солдаты являются потребителями безальтернативной патриотической пропаганды каждый своей стороны. И запроса на «чужую правду» просто нет.

В этом смысле российские «нетвойнисты» не имеют никаких шансов быть услышанными в армии со своими аргументами, по той простой причине, что агитируют они не против войны и за штык в землю, как ленинские агитаторы больше 100 лет назад, а за победу Украины. А это уже совсем другой коленкор.