Забытый писатель, или Когда Галичина была русской

23 февраля – это не только мужской праздник. Это ещё и годовщина со дня рождения выдающегося русского писателя Всеволода Крестовского. А вот какая годовщина – с точностью сказать сложно. В одних источниках годом его рождения назван 1839-й, в других – 1840-й.

В советское время на писателя прочно навесили ярлык реакционера и мракобеса. Его произведения не переиздавались и потому оказались основательно забытыми.

Подпишитесь на новости «ПолитНавигатор» в ТамТам, Яндекс.Дзен, Telegram, Одноклассниках, Вконтакте, каналы YouTube и TikTok.
Для подписки на уведомления в баузере нажмите здесь.

В перестроечные и постперестроечные годы творчество Крестовского вернули читателю. По самому известному его роману «Петербургские трущобы» даже сняли телесериал. Но в огромном потоке книжной продукции сочинения литератора ХIX века всё равно остались незамеченными.

А напрасно! Крестовский обладал незаурядным талантом. Являлся автором многих произведений, в том числе ряда так называемых антинигилистических романов, в которых показаны интеллектуальное убожество, моральная нечистоплотность, а главное – русофобская сущность российских революционеров-демократов (нигилистов).

Со многими из нигилистов писатель был знаком лично, разоблачал их метко, правдиво и безжалостно. С этой точки зрения его и в самом деле можно считать реакционером.

Пожалуй, наиболее актуальной (во всяком случае, на мой взгляд) является та часть его творческого наследия, которая связана с Малороссией. Будучи сам малорусского происхождения, Крестовский уделял своей малой родине много внимания. Например, действие одного из его романов происходит в малорусском городе, скрытым под вымышленным названием Украинск (под которым, вероятно, подразумевался Каменец-Подольский).

Непосредственно о Малороссии идёт речь и в двух путевых очерках – «Вдоль австрийской границы» и «Русский город под австрийской маркой», составленных Крестовским в то время, когда он служил в пограничной страже и по долгу службы инспектировал государственную границу. Последний из упомянутых очерков – о Черновцах, административном центре Буковины.

Населенные преимущественно малорусами Буковина, Галиция, Закарпатье, находились тогда в составе Австро-Венгрии. Но писатель считал их исконными русскими землями, поскольку русскими считал самих малорусов. Интересно, что тамошние жители придерживались того же мнения.

«Закордонные крестьяне, – отмечал Крестовский, – приходя иногда к нам, с большим участием и интересом расспрашивают, что делается «у нас» в Москве и в Киеве? Иначе они и не выражаются, как «у нас» в России, и царя называют «нашим», т.е. своим царем.

Когда же им при этом напоминают, что у них есть свой цесарь в Вене, они ухмыляясь отвечают, что это так только пока, до времени, а что истинный царь их сидит в России, в Москве. Замечательно, что про Петербург никто из них никогда не поминает, как точно бы они и не знают о его существовании; но Киев и Москву знают решительно все и считают последнюю своею истинною столицей».

Крестовский  в форме лейб-гвардии Уланского полка.

Есть у писателя и строки об украинофильском движении в подъяремной (то есть находящейся под австрийским ярмом) части Руси.

«Как у нас в свое время работали чернышевщина и писаревщина, – сообщал он, – так и тут, но только несколько позднее нашего, нашли себе ретивых адептов в полуобразованной среде разные кулишовщины, драгомановщины и т.п.

Это явление совершенно аналогично с нашим и, как у нас, так и здесь, объясняется оно именно тою полуобразованностью так называемого «интеллигентного слоя», которая хуже всякого невежества, потому что не способна ни к самостоятельному мышлению, ни к здравой оценке чужого мнения, а напротив, склонна к совершенно холопскому преклонению пред каждою либерально-яркою и хлесткою фразою, пред каждым радикально забористым выкрутасом, сколь бы ни были они сами по себе вздорны и нелепы.

И замечательно, что здешние «украйнофилы» или «народовцы», совершенно также, как и наши «народники», оторвались от истинно народной почвы и даже разучившись понимать свой народ, воображают себе, что именно они-то и призваны преобразовывать его и повернуть на новую дорогу всю его историю, весь склад его тысячелетней жизни, быта, верований и упований».

Более 100 лет прошло с тех пор. А разве нельзя теми же самыми строками охарактеризовать современных украинских деятелей?

И еще несколько слов из очерка хотелось бы процитировать. Сказаны они были в присутствии Крестовского сельским священником из Галиции, по своим делам приехавшим в Россию. В частной беседе с русским офицером-пограничником, батюшка поинтересовался, когда же Россия освободит их от австрийцев, когда же возьмет к себе? Вопрос этот интересовал тогда (в 1880-е годы) в Галиции всех.

Услышав, что войны с Австрией пока не предвидится, священник произнес:

«Господи, Боже мой! Ужели опять ждать приходится?! Да доколе ж, наконец? Деды ждали – не дождались, отцы ждали – не дождались. Ужель – же и мы не дождемся?..

И удивительное, право, это дело! – развел он руками. – Берете вы себе разные Ахал-Текка, берете Мервы всякие, чуть не всю Среднюю Азию покоряете, а тут вдруг под боком у вас коренная русская земля, наследие святого Владимира, Русь Червлена, дедина ваша, и вы оставляете ее истлевать под чужеземцем? Зачем? Ну, подумайте, зачем это? Ведь не хорошо… Право же, не хорошо!»

По-разному можно воспринимать эти слова. Особенно сегодня. Но, напомню, сказано это было в 1880-х годах.