Неудачи на фронте «качают» тыл

Авторы многочисленных аналитических публикаций на украинскую тематику обычно упирают на то, что дезорганизация, усталость и подрыв морального духа в тылу рикошетом сказываются на военных успехах ВСУ. Это, можно сказать, классическая точка зрения. И во многом она справедлива. Однако парадокс в том, что эта зависимость работает в обе стороны. Так что, военные неудачи неминуемо отразятся и на ситуации в украинском тылу.

Попробуем развернуть эту мысль, добавив необходимой аргументации. Смотрите, что происходит. Новостные сводки едва ли не в ежедневном режиме сообщают украинцам о том, что «оккупант продвинулся там-то», ВСУ отступили из села такого-то, русскими войсками пройден еще столько-то километров. А те, у кого родственники воюют на передовой, вдобавок, получают еще и похоронки или вести о ранениях, вместе с нелицеприятными подробностями окопной жизни, заставляющими скупые строчки информагентств расцветать дополнительными красками.

Но если бы в тылу было все в порядке, плохие вести с фронта можно было бы, сцепив зубы, пережить. В конце концов, воюют ведь, где-то там, далеко, зачастую – в сотнях и даже тысячах километров (если речь идет о западной Украине).

Однако, украинская стратегическая глубина оказалась недостаточной для того, чтобы жить в режиме «тыл отдельно, фронт – отдельно». Забыть о фронте не дают ежедневные прилеты, отражающая которые работа ПВО превращается в лотерею с неизвестным, но часто кровавым исходом. Добавьте к этому постоянные блэкауты – от нескольких часов до нескольких дней – когда украинская энергетика расплачивается за смелые вылазки ГУР и СБУ в отношении российских НПЗ и военных аэродромов.

Но и к этому можно привыкнуть. В конце концов, жизнь под ракетными атаками – она и в Израиле жизнь. И ничего, живут люди. Однако есть и другие обстоятельства, делающие жизнь на Украине ежедневным непростым квестом на выживание.

В первую голову, это, конечно, пресловутая «бусификация». Это, когда ты мужчина потенциально мобилизационного возраста и выходя из дому в большой мир, не знаешь, вернешься ли обратно или будешь схвачен на улице, в маршрутке или в кафе командой людоловов в хаки и поедешь на фронт через короткую остановку в ТЦК.

Но даже если тебе временно повезло, и ты вечером вернулся домой, есть и проблематика другого уровня. Например, постоянно растущие налоги, недавно в очередной раз рекордно повышенные Верховной Радой, введшей в дополнение к старому военному сбору еще один. Есть постоянно меняющиеся в сторону повышения ценники в магазинах. Есть зудящее в мозгу беспокойство о том, как пережить надвигающуюся зиму – с учетом откровений чиновников о возможности тотального безсвета и безгаза. А автономные генераторы к слову, стоят немалых денег, так что этот способ решения проблемы доступен далеко не всем.

Тарифы на ЖКУ все сильнее «кусаются»: в одной только Черниговской области для жителей многоквартирных домов с ноября 2024 года на 40% возрастает плата за обслуживание жилья. Власти оправдывают это ростом стоимости электроэнергии и подорожанием расходных материалов.

А еще государство все глубже залезает к посполитым в кошельки – даже не с целью забрать себе их содержимое, но с целью все более тотального контроля за тем, что там у них на карточках, кому, куда и  сколько они пересылают денег и получают. Новые лимиты передачи средств с карты на карту – это, на самом деле, серьезный удар по неформальной (она же теневая) экономике.

И хотя оторванные от реалий экономисты в своих башнях из слоновой кости и рассуждают о благотворности таких мер для макроэкономики, но мы же понимаем, что для миллионов конкретных людей, которые сводят концы с концами, уйдя «в тень», – это дополнительный вычет из их заработков, а в ряде случаев и вовсе конец этим заработкам и необходимость изобретения каких-то других, более изощренных схем ухода от всевидящего ока налоговой и финмониторинга.

Интересная ситуация сложилась на рынке труда. И тоже – под влиянием ситуации военной. С одной стороны, экономика схлопнулась. С другой же – оставшиеся на плаву предприятия начали сталкиваться с тем, что некому работать – сказалась тотальная мобилизация.

Так, комбинат по производству туалетной бумаги в Обухове под Киевом летом грозился остановкой производства – на фабрике практически не осталось мужчин, а некоторые технологические процессы женщины просто не потянут. Та же история – на шахтах, на пассажирском транспорте, водителей для которого также ищут среди женщин.

И, казалось бы – вот оно – впервые за много лет Украина столкнулась не с нехваткой, а с избытком рабочих мест. Предложений на рынке труда сейчас, по сравнению с довоенными временами – завались. Но никто не идет.

Причина тут, опять-таки, не только в оттоке людей за границу, но и в мобилизации. По новому закону Рада обязала работодателей подавать списки сотрудников в ТЦК, что привело в целом ряде отраслей к массовому увольнению сотрудников, уходящих в «тень». Остаются на рабочих местах только женщины, пенсионеры да инвалиды.

Впрочем, после недавнего скандала с прокурорами и их липовыми инвалидными справками взялись и за реальных инвалидов. После ликвидации МСЭК, власти грозятся начать процедуру переподтверждения статуса инвалидов по всей стране. Чтобы, значит, отсеять «ненастоящих».

Несладко на Украине и внутренним беженцам. На бюрократическом новоязе – «внутренне перемещенным лицам». Эти самые ВПЛ не только сталкиваются с растущей неприязнью со стороны местного населения, к примеру, на западной Украине, где на них косо посматривают из-за языка, но и с кучей обычных социально-бытовых проблем – от необходимости постоянно продлевать свой статус, заканчивая урезанием соцвыплат и пособий и трудностями в обеспечении жильем и работой.

Перечисленные кейсы – лишь малая часть того, что делает жизнь на Украине невыносимой. Неудивительно, что многие не выдерживают и бегут из страны правдами и неправдами – десятками тысяч. «Страна свободы и достоинства» как-то незаметно превратилась в концлагерь, огороженный колючей проволокой, выезд из которого разрешен лишь по особому распоряжению и, как и в советские времена, на таких счастливчиков остальные глядят с завистью.

А сами сбежавшие, уже оказавшись в странах ЕС, неожиданно обнаруживают, что это еще не конец – и если не успеть зацепиться там за легальное рабочее место,  или за статус убежища, то есть риск попасть в серую зону «лишних людей», которые лишь отягощают бюджеты приютивших их стран, порождая у хозяев справедливое желание стимулировать понаехавших возвращаться обратно.

Ну а те, кому не судьба выехать из страны, либо прячутся от мобилизации, либо, попав в ВСУ, дают деру и оттуда. По свежему признанию нардепа Анны Скороход, общее количество дезертиров уже перевалило за 100 тысяч. Что интересно, ещё в сентябре украинская военная статистика говорила о 60-70 тысяч зарегистрированных «самоволок» – причем, за весь период с начала войны. Иначе говоря, за месяц это число увеличилось наполовину.

А тем временем, Банковая и ее пропагандисты упорно держат покерфейс, отказываясь от любых намеков на мирные переговоры и все более истерично выпрашивая у Запада новое оружие и согласие на реализацию явно фантастического в текущих условиях «плана победы». Но какой дурак будет инвестировать в победу в ситуации, когда текущие показатели демонстрируют лишь динамику отложенного поражения?

Да и тыл, глядя на ситуацию на фронте, понемногу перестает «инвестировать» в победу психологически. На практике это выражается в падающей от опроса к опросу цифре верующих в украинскую победу в версии Зеленского. То есть, с границами 1991 года и вот этим вот всем. Зато готовых о чем-то говорить с «агрессором» становится все больше. Как и тех, кто не считает стыдным быть уклонистом. Пока что этого недостаточно для коренного перелома в общественных настроениях, но динамика ясна.